Архивной строкой

ТОМСК КАК ОРГАНИЗУЮЩИЙ ЦЕНТР
…В ночь на 31 мая 1918 года Томский губернский исполнительный комитет эвакуировался, оставив город, в который вошли чехословаки. Советская власть пала, и вместе с нею погибла свобода рабочих, свобода профессиональных союзов. Совет профессиональных союзов совершенно развалился. Некоторые товарищи эвакуировались, некоторые перешли на нелегальное положение.

2 июня состоялась городская конференция фабзавкомов и месткомов для обсуждения создавшегося положения. Дебаты были оживленные, настроение рабочих враждебное. Вызванному эмиссару сибирского правительства эсеру Маркову задавались иронические вопросы; конференты требовали немедленного освобождения арестованных, назначения следственной комиссии из состава конференции для выяснения “уголовных преступлений” большевиков, на которые ссылался представитель власти. Конференция закончилась принятием резолюции, в которой говорилось, что совершившимся переворотом желают воспользоваться черные силы реакции для восстановления своего былого величия, для ликвидации революционных завоеваний пролетариата, и что в ответ на это рабочий класс Сибири должен ответить тесным сплочением вокруг своих организаций для отражения наступающей реакции.

Оставшиеся в Томске профессионалисты занялись подготовкой западно-сибирской конференции в целях установления контакта в работе союзов и объединения их действий в новых условиях. С большим трудом на эту конференцию удалось созвать. Прибыли представители Барнаула, Новониколаевска. Кроме того, на конференции присутствовали представители горняков, железнодорожников и пр. Не успели прибыть представители Омска и других городов, но не смотря на это конференция была открыта и протекала довольно бурно.

Большие дебаты вызвал вопрос об оценке текущего момента и вытекающих из него задач профсоюзов. Представителем правого течения был я (находящийся в то время во власти меньшевистской идеологии). Точку зрения левых отстаивал впоследствии зверски убитый в Омске Рабинович. Я указывал, что успокаивая рабочих наступлением социальной революции, мы уменьшим их стремление к организации и борьбе с капиталом, который в Сибири снова ожил и грозно машет рукой. Все же, несмотря на наши принципиальные расхождения, мы все понимали, что необходимо создать такой центр, который смог бы сплотить вокруг себя сибирских рабочих для борьбы с сибирской реакцией.

Сначала мы предполагали создать только западно-сибирское объединение, но во время дебатов аппетиты возросли, и мы решили дать избранному временному исполнительному бюро совета союзов права всесибирского органа, поручив ему подготовку Всесибирского съезда профессиональных союзов.

Исполнительное бюро сконструировалось по фракционному принципу, в нем были представлены левые, эсеры, бундовцы-меньшевики, интернационалисты.

РАБОТА ИСПОЛНИТЕЛЬНОГО БЮРО
Временному исполнительному бюро союзов Сибири приходилось работать в неимоверно тяжелой обстановке. Победоносное шествие реакции ежедневно вырывало из состава союзов лучших работников. Не было никаких денежных средств и большинство членов бюро и совета союзов Сибири находилось на нелегальном положении…

Сибирские “демократы”, которые в свое время кричали о неприкосновенности и свободе личности, дали великолепный урок о “свободе” в их понимании. Товарищ Магун (интернационалист) несмотря на то, что состоял членом сибирской областной думы, был арестован.

Однако нужно отметить, что бюро проделало большую работу. Наладив связь с губерниями, способствуя созданию губернских объединений, бюро провело ряд губернских съездов, на которых обсуждался текущий момент и намечалась линия поведения союзов.

Бюро, почувствовав, что оно опирается на организованную волю сибирских рабочих, начало выступать перед правительством в качестве защитника интересов рабочих. По нашей инициативе в работе комиссии Сибирской областной думы был поставлен вопрос о страховании рабочих и внесен проект закона о свободе коалиции и стачек. Последний проект так и застрял в думе, не увидев света.

А обнаглевшая реакция, опираясь на штыки чехословаков и контрреволюционного офицерства, продолжала свои наступательные действия. Пошли в ход порки. На рабочие собрания производились вооруженные нападения (собрание союза иглы в Томске).

Нужно было ускорить созыв съезда. Нужно было показать, что сибирский пролетариат представляет собою силу, с которой придется считаться.

Бюро начало хлопотать перед местными властями о разрешении съезда. Мы ведь находились в обстановке “демократической свободы”, при которой рабочие могли собираться для обсуждения своих вопросов только с ведома и разрешения начальства…

Но исполнительное бюро союзов Сибири решило энергично взяться за это дело. На рабочих собраниях ставили вопрос о Всесибирском съезде, где выносились резолюции протеста против отсрочки его.

В ответ на запрет томского губернского комиссара Гатенберга послали в Омск телеграммы на имя министров внутренних дел Крутовского и труда — Шумиловского, в которых говорилось, что бюро союзов Сибири “категорически протестует против покушения на элементарные права сибирского пролетариата и требует немедленного разрешения созыва съезда”… Урегулировав взаимоотношения с думой, омские власти дали нам разрешение на созыв съезда.

I ВСЕСИБИРСКИЙ СЪЕЗД ПРОФСОЮЗОВ
В первых числах октября 1918 года начали пребывать делегаты из самых отдаленных мест Сибири. Всего к моменту открытия съезда собрались 110 представителей, и таким образом съезд представлял собою организованную волю 110 тысяч рабочих (один представитель на тысячу человек).

Для наблюдения за ходом съезда Гатенберг делегировал к нам представителя милиции. Кроме того, на съезде присутствовали секретные агенты контрразведки, зорко следившие за всеми действиями делегатов и сопровождавшие наиболее подозрительных до дома.

Съезд открылся 6 октября в зале общества народного просвещения… Сильное впечатление произвело на участников съезда приветствие (письменное) заключенных в местных тюрьмах, в ответ на что съезд организовал денежный сбор в пользу арестованных.

С самого начала съезд разбился на два лагеря — правый и левый.

Докладчики с мест в один голос говорили о том тяжелом положении, в котором очутилось профессиональное движение после падения Советской власти.

Особенно характерен доклад читинского представителя, где господствовал Семенов, взявший на себя миссию мстителя за интересы буржуазии.

— Он порет. Последнее стало обычным явлением. Но есть более опасные методы — вдруг исчезнет кто-нибудь из активных работников профсоюзов. Исчезает и больше не возвращается. В лучшем случае его находят где-нибудь в совершенно изуродованном виде.

Не лучше обстояло дело и в других городах. Всюду находились Семеновы, только разного калибра и темперамента.

Повестка дня была довольно обширная. Помимо вопросов чисто организационного характера стоял вопрос о рабочем контроле, о культурно-просветительской работе и пр.

Во время съезда вспыхнула стачка железнодорожников, охватила мастерские от Красноярска до Тайги включительно. Вызванная экономическими причинами, в процессе своего развития она приняла и политический характер. Хотя на официальных заседаниях съезда об этой стачке мало говорили, но нельзя отрицать того факта, что связь между стачкой и съездом была.

15 октября в помещении городской думы состоялось пленарное заседание съезда. Однако оно не успело завершиться — его разогнали.

На второй день после разгона прошли переговоры между фракциями о составе Исполнительного комитета союзов Сибири. В результате было решено, что “семерка” исполкома будет состоять из четырех человек от левых и трех от правых.

Касаясь работы нового исполкома, необходимо отметить его энергичную деятельность в области вертикального объединения профсоюзов по производственному принципу, его участие в страховой кампании, а также организацию журнала по вопросам профдвижения “Рабочий путь”. Правда, этот журнал, не успев родиться, умер насильственной смертью. Он был закрыт после первого номера, но оставил сильное впечатление в рабочих массах и испортил властям немало крови. Исполком союзов, учитывая заранее неизбежность конфискации, заявил о его выходе через пару дней после распространения, и когда полиция явилась в редакцию, то нашла там только один экземпляр, который и взяла себе на память…

Нельзя сказать, чтобы журнал был политически выдержан, ибо вокруг него объединились элементы с различными политическими оттенками, но он был проникнут ярким антиправительственным направлением, даже больше — в передовой статье определенно говорилось, что журнал ставит себе целью держать высоко знамя пролетарской революции.

ХОЛОДНОЕ ЛЕТО 1919-ГО
Лето 1919 года было для профсоюзов особенно тяжелым. Укрепившаяся колчаковская власть давала себя сильно чувствовать. Ответственные работники в союзах редели, тюрьмы переполнились. Расстрелы приняли массовый характер. Потерявшие веру в возможность существования легальной профессиональной организации, многие работники уходили в тайгу, в партизанские отряды, где думали использовать свои силы для борьбы с реакцией.

Правительство все больше и больше выявляло свою истинную физиономию. Страховые и прочие законы достаточно ярко показывали, что “демократическое правительство” меньше всего думает о демократических преобразованиях и больше всего о восстановлении былого величия буржуазного господства.

В рабочих кругах заговорили о всеобщей стачке. Зачинщиками этого были забайкальские железнодорожники. 7 июля 1919 года Исполнительный комитет союзов принял постановление приступить к организации всеобщей стачки. В планах было охватить все железные дороги, остановить предприятия и учреждения городов и поселков. В это время партизанские отряды и подпольные ячейки получили бы возможность опрокинуть засевшие в Омске белые войска. Рабочих привлекала идея единого революционного фронта против обнаглевшей сибирской контрреволюции…

Однако по целому ряду причин стачка не состоялась. Затянувшаяся подготовка сделала ее ненужной, потерявшей свое значение: было ясно, что победоносное наступление Красной Армии скоро освободит Сибирь. В данных условиях стачка была бы только на руку контрреволюционерам, которые получили бы лишний повод для кровавой расправы с пролетариатом…

М. ФАБРИКАНТ (Я. Лелин). “Сибирские огни”, 1922 год, № 3.

Версия для печати

Наверх