Отец Мартина Андерсена Нексё, рабочий-каменотес, когда бил своих детей обычно приговаривал, что он бедный человек и не может дать им приличного образования, так пусть они получат хотя бы хорошее воспитание.

СОЛИДАРНОСТЬ ПРОТИВ ЭГОИЗМА
Один из основателей коммунистической партии Дании, пролетарский писатель Мартин Андерсен Нексё родился 26 июня 1869 года в Копенгагене, а умер 1 июня 1954-го в Дрездене, куда вынужден был эмигрировать из-за преследования датских властей.

Однофамилец великого сказочника взял себе литературный псевдоним Нексё — по имени небольшого датского городка, где долгое время жила его семья.

Выходец из рабочей семьи, Нексё начал зарабатывать себе на жизнь с самого раннего детства. И совершенно естественно, что в центре его произведений почти всегда — проблема трудовых отношений. Она освещается с разных сторон, предстает и в сказочно-лирическом виде, и в философском, и в социально-экономическом.

Одно из самых известных произведений Андерсена Нексё — роман "Пелле-Завоеватель" (написанный в 1906-10 годах и впервые опубликованный в периодической рабочей прессе, немецкой газете "Форвертс", французской — "Юманите", русском журнале "Заветы") — посвящено судьбе профсоюзного деятеля. Это "книга о пролетарии, — объяснял Нексё свой замысел, — то есть о человеке, который, обладая только здоровьем и аппетитом, нагим вступает на жизненный пир; книга о широком пути рабочего по земле во время его бесконечного, полубессознательного путешествия к свету! Ни один другой общественный строй не имеет такой прочной базы для движения вперед, как угнетенные классы, ни одному не выпала на долю такая тяжелая судьба; пролетарий борется все еще за самые основные требования, он — мученик борьбы за простую справедливость…"

Важная черта в этой характеристике пролетария та, что он "нагим вступает на жизненный пир". Или, иначе говоря, пролетарию, кроме своих цепей, терять нечего. Отсутствие буржуазной привязанности к собственности, считает Мартин Андерсен Нексё, главное условие успешности борьбы. Он даже выстраивает такую логическую цепочку: "Распад — смерть, единство — жизнь, атомизм — индивидуализм, коллективизм — солидарность".

Солидарность — центральное понятие в творчестве Нексё. Солидарность это "жизненный нерв пролетариата", "самый прекрасный цветок и высший плод человеческой культуры". "Величайшая сила, создавшая человеческую культуру — чувство солидарности, искони присущее человеческому обществу, но враждебное богатым, власть имущим, которые насаждают звериный индивидуализм". А "эгоизм, противопоставление своего "я" своим ближним — враждебен культуре, мешает расцвету человеческой личности".

— Как известно, римские патриции обычно устраивали так, чтобы не слишком много рабов собиралось сразу на городском рынке, — дабы рабы не заметили, как их много. Патриции уже тогда чувствовали опасность солидарности, — так начал Мартин Андерсен Нексё свою речь на I съезде советских писателей в 1934 году.

— Если присмотреться к движущим силам, к побуждениям пролетариата и мелкого буржуа в их естественном стремлении проявить себя и подняться выше, то становится совершенно очевидным, что в пролетариате нет желания подняться в одиночку: напротив, он неизменно хочет поднять вместе с собой и своих товарищей. Наоборот, мелкий буржуа испытывает особую радость при мысли о том, что он, может быть, один поднимется над всеми окружающими, они же останутся внизу и будут ему завидовать.

БАТРАКИ И ПРОЛЕТАРИИ
К сожалению, сельские батраки почти также противостоят городским рабочим, как эгоизм — солидарности.

— Батраки — это люди забитые и необщительные, — пишет Нексё, — ко всякой попытке объединить их они относятся с недоверием и в трактир ходят только поплясать и выпить, а не для того, чтобы послушать доклад о политике или побывать на собрании.

— Кто виноват в том, что сельские рабочие отстают от городских? Часть вины, без сомнения, падает на реформистское руководство рабочим движением, которое всерьез не занималось этим вопросом. Теперь уже трудно наверстать упущенное, сельский рабочий смотрит на городского с недоверием, чувства товарищеской солидарности между ними нет. Даже самая умеренная социал-демократическая программа представляется большинству сельских рабочих мерзким измышлением сатаны, и этим объясняется их упорное нежелание вступать в какие бы то ни было организации. В деревне редко встретишь теплое и благодарное чувство к социалистическому движению за все то, что оно принесло беднякам, гораздо чаще там находишь страх и ненависть.

В автобиографической повести "В чужих людях" Нексё подробно рассказывает о своем батрацком детстве.

"Я вовсе не ждал, что счастье свалится на меня с неба или что я смогу вырвать его зубами, — я хотел честно заработать его", — вспоминает писатель. Вначале он надеялся, что усердие вознаградится, но только ниже сгибался под бременем непосильного труда, "все усилия оказывались тщетными, — чем больше я старался, тем глубже увязал в тупой безнадежности".

— Нет, одной только преданностью и усердием из нищеты и угнетения не вырвешься, — решает автобиографический герой Андерсена Нексё. — В лучшем случае тебя снисходительно похлопают по плечу, как бы поощряя стараться еще больше. Усердие и преданность — это все равно что гири на ногах: вместо того, чтобы помочь мне выбраться, они тянули меня вниз. И хуже всего было это одобрительное похлопывание по плечу; к ругани в конце концов привыкаешь, а такое поощрение, если ты человек податливый, может свести в могилу.

К счастью, тяжелый период жизни миновал раньше, чем тупое равнодушие успело целиком завладеть подростком. Батрачонок перешел к новому хозяину, который старался относиться к нему по справедливости. Он больше ценил трудолюбие и усердие, чем физическую силу, никогда не подгонял маленького батрака, не старался навалить еще больше работы. "Хозяин сам трудился не покладая рук, — пишет Нексё, — всегда помогал мне и брал на себя самую тяжелую часть работы. Он вставал раньше меня и строго следил за тем, чтобы я не перерабатывал больше установленного времени; меня никогда не будили раньше шести, и хозяин старался устроить, чтобы я мог вздремнуть после обеда".

О БРАНИ И ЛАСКЕ
"Брань ожесточает, а ласковое слово делает чудеса", — говорит Нексё. Однако "чудеса" эти бывают разными. "Похлопывание по плечу" способно свести усердного работника в могилу, ласковое солнце с легкостью заставляет сбрасывать человека куртку — чего никак не удается злому ветру. Сдобренная слащавостью эксплуатация будет пострашнее эксплуатации без маски. Однако истинно доброе слово и впрямь может сделать человека счастливым.

Поработав батраком в деревне, Мартин устраивается учеником сапожника в город. Он полагает, что здесь есть больше шансов заработать себе счастье.

Рабочий день у сапожника длился 14 часов, захватывались выходные и предпраздничные дни, но дело шло вяло, мастерская не вылезала из долгов, заказчики были недовольны. В соседней мастерской был поставлен совсем другой порядок — по вечерам там не работали, работники имели бесплатный стол и твердый заработок — две кроны в неделю, учеников не гоняли за пивом, а всерьез обучали мастерству.

Но, тем не менее, Нексё с большей нежностью вспоминает о "бестолковой" мастерской, где хозяином был добрый, но слабовольный, больной чахоткой человек. Гораздо больше сапожного дела его интересовали книги. Владелец же "дисциплинированной" мастерской был человеком сугубо рационалистичным и терпеть не мог ни книг, ни тех, кто их читает. К идеалу пролетарской солидарности первый был ближе, чем второй, в котором накрепко засел дух буржуазного эгоизма.

…Между хозяевами-работодателями и наемными работникам — учениками и подмастерьями шла настоящая негласная война. Хорошо, если желающий обучиться мастерству попадал к работодателю-рационалисту: со временем из такого ученика мог получиться квалифицированный специалист. Но рационалистов на всех не напасешься, да и на всех спецов подходящей работы не найти, и ситуация "злой хозяин — ленивый ученик" встречалась гораздо чаще.

Работодатель пытался выжать из "наемника" побольше соков, а тот напротив стремился работать спустя рукава. Наиболее отчаянные ученики сбегали от хозяина, предоставляя ему уплачивать их долги (хозяин выступал поручителем). "Как раз на столько хозяин обсчитал меня!" — так объяснял ученик свой поступок.

Устраивались и забастовки.

— Я и сам однажды участвовал в забастовке, хотя до сих пор даже не подозревал об этом, — рассказывает Мартин Андерсен Нексё. — Случилось это еще в Нексё, в мастерской тюремного смотрителя. Мы почти все воскресенье проработали на хозяина и решили немножко дольше поспать в понедельник. За это нам утром не дали кофе. И тогда мы, все трое, в отместку принарядились и ушли в город. На третий день хозяин послал за нами, и конфликт был улажен: с той поры, если мы жертвовали хозяину часть воскресного отдыха, нам в понедельник подавали кофе прямо в постель.

Итак, я бастовал в то время стихийно, совершенно не связывая свои поступки со зловещим словом "стачка", которое нагоняло страх на всех, в том числе и на меня. Ведь по-английски оно означает "бить", бить сплеча, — настолько-то я разбирался в этом языке; и даже теперь я не мог отделаться от неприятного чувства, которое вызывало у меня это слово.

СОГЛАСОВАТЬ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ С ИДЕАЛОМ
"Слово "свобода" имеет свою характерную особенность — оно звучит надежно только тогда, когда рядом стоят слова: "Купленная дорогой ценой". Для того чтобы свобода оказалась прочной, люди должны заплатить за нее, и дорого заплатить. Борьба за свободу, которая сверкающей нитью проходит через всю историю, всегда была восстанием угнетенных против власть имущих. Во все времена она велась за права, за попранные права; и обездоленные никогда не получали их даром — они должны были бороться, приносить жертвы, умирать за них. Величайшие герои истории — это не прославленные завоеватели, а те, кто возглавлял борьбу за справедливость".

Мартин Андерсен Нексё был один из тех, кто боролся за справедливость и приносил ради нее жертвы. Ему выпало пережить две мировые войны. Как публицист и художник он выступал против милитаризма и шовинизма. Октябрьскую революцию в России Нексё встретил с восторгом, он неоднократно бывал в Советском Союзе, подолгу жил там и даже называл себя его "усыновленным сыном". Именем Андерсена Нексё был назван один из батальонов Интернациональной бригады в Испании. Во время оккупации Дании гитлеровскими войсками 70-летний писатель эмигрировал в Швецию, а затем в СССР. В 1945-м он вернулся в Данию, был избран в состав Всемирного Совета Мира, однако вскоре из-за травли реакционеров вновь покинул родину, теперь уже навсегда… Правительство ГДР, где Нексё провел последние годы жизни, удостоило маститого писателя Национальной премией за заслуги в области литературы; он также был в составе Комитета по Международным Ленинским премиям "За укрепление мира между народами".

…Андерсен Нексё пишет о своем всегдашнем стремлении согласовать действительность с идеалом, и важной вехой на этом пути стало знакомство с витражистом-стекольщиком из Германии, с которым они вместе ремонтировали церквь.

"Кроме меня, немец ни с кем не мог говорить, поэтому вечера и воскресные дни мы тоже проводили вместе; он рассказывал мне про рабочее движение в Германии, которым очень гордился, и пел боевые песни немецких пролетариев. Я с изумлением слушал его рассказы о мощных рабочих организациях, об их частых столкновениях с полицией, об исключительных законах против социалистов, о забастовках, в которых участвовали сотни тысяч человек. Вот когда мне наконец открылся смысл вещей и явлений: бедняки с помощью своих организаций стали могучей силой. И это переполняло мое сердце радостью — я видел готовность рабочих дорого заплатить за свою свободу! То и дело в наших разговорах повторялись слова: "Освобождение пролетариата — дело рук самого пролетариата!" Они стали для меня сияющей надписью на огромном портале, ведущем в новый мир.

На воротах в царство троллей написано: "Сегодня — работа, завтра — еда". И висит эта надпись изо дня в день, а завтра так никогда и не наступает. Но вот проснулся силач Ханс из моей книги сказок, он ударил тролля по лбу и вместо завтра написал сегодня.

Когда я слушал стекольщика, все, о чем я мечтал, что пережил и передумал, сливалось воедино, превращалось в нечто сияющее и прекрасное, складывалось в какое-то новое учение, которое кормит бедняка не надеждами на небесные блага, не словом "завтра", но прямо делает его судьбу вопросом сегодняшнего дня. Я долго и бесплодно искал смысл жизни, и вот он передо мной — большой и всемогущий смысл. Нас миллионы, и то, чего мы хотим, — справедливо. Сознание этой великой солидарности придавало мне силы. Наконец я обрел то, чего мне не доставало, — твердую почву под ногами".

На твердой почве можно строить крепкое здание, и таким "зданием" для Мартина Андерсена Нексё стал писательский труд. Его нередко называют "скандинавским Горьким", и так же, как великий русский писатель, его датский "тезка" воспевает человека труда. Среди его героев немало "пассажиров незанятых мест" (так называется один из рассказов Нексё) — отверженных и бессмысленно погибших людей, кому принадлежат все пустые места на земле.

— Цель великой борьбы — превратить миллионы придавленных, отчаявшихся существ во внутренне богатых людей, — пишет Нексё. — Дело писателей — своим жаром вызвать в огрубевшей по необходимости душе человеческое тепло… Художник должен давать приют всем, даже прокаженным, он должен обладать материнским сердцем, чтобы выступать в защиту слабых и неудачливых, в защиту всех тех, кто — все равно по каким причинам — не может поспеть за нами.

— Люди походят друг на друга лучшими своими чертами, а различаются худшими. Если я хочу изображать людей, то должен делать упор на то, то связывает их, делает из них одну человеческую семью.

Подготовила А. НЕНИНА

Версия для печати

Наверх